Владимир Крупчак. Бухта радости

Люди леса

Целую вечность назад у меня было детство. Подумать только — шестьдесят лет! Я родился 29 января 1958 года в деревне Быково на архангельской Виледи, и лес, образно говоря, был моей колыбелью. Мы жили в леспромхозовском поселке Сорово, основанном потомками ссыльных немцев и украинцев. Были среди них и мои предки по линии отца, Ярослава Лукияновича, а мама, Лидия Васильевна, — коренная северянка из ильинско-подомских крестьян юга Архангельской области.

Мое детство — с запахом свежей смолы и парного молока. На каникулах я ездил с отцом в делянки, охотясь по дороге на глухарей, косачей и тетерок. Частенько ходили на рыбалку, возвращаясь с солидным уловом. Традиционно собирали грибы и ягоды. Добрый лес! А еще — футбол с пацанами на выгоне! Чувство свободы у меня было переплетено с ощущением ответственности. В нашем домашнем хозяйстве было пять коз, три поросенка и около ста кроликов, которые беспрерывно ели и множились. Для всей этой животины требовалась вода, которую я каждый день таскал с семи утра, не жалея рук, с колодца за двести метров от дома. Хлопотное подворье! А кроме того — нарубить дров для печки, покормить животину, зимой — почистить двор и дорожки от снега. Жили основательно, в достатке, не бедствуя. Привычка к труду была фундаментальной.

На удачу расчет был слабым. В те времена были популярны билеты государственной денежно-вещевой лотереи по 30 копеек за штуку с ежемесячным розыгрышем. Можно было сразу выиграть «Волгу»! Помню, у меня тогда сложился отличный план: заполучить таким образом автомобиль, продать его и купить домик у моря. Все это сбылось, но — иначе и гораздо позже. А тогда отец поддразнивал нас при покупке билетов: «Тот, что с машиной, должен пахнуть бензином. Нюхайте получше!» И мы вовсю водили носами… Помню, что кто-то из мужиков на отдыхе в Сочи выиграл именно «Волгу». Лотерейный бум в нашем Сорове был неописуем…

Наш щитовой дом стоял на самом краю поселка лесорубов, а дальше глухой, непроглядной стеной — матерый лес. Жилье — одна комната с круглым столом посередине и по стенам — кровати: папа, мама, бабушка Полина и трое детей — старшая сестра, Галя, я и младшая сестра, Надя.

Отец работал на бензозаправщике, поэтому вставал рано, в четыре часа утра, чтобы обслужить технику, так как в шесть часов лесорубы уезжали на работу в делянки. У леспромхоза был свой размеренный и упорный ритм жизни, заведенный давно и навсегда. Так я и воспринял мир вокруг: жизнь — это труд.

Профессор средней школы

В нашей школе-восьмилетке был круглым отличником, дружил в основном со старшеклассниками, в седьмом классе за отличную учебу был премирован путевкой во всесоюзный пионерский лагерь «Артек», что по тем временам для подростков было чем-то вроде ордена. Когда мои однокашники подросли, то многие стали выпивать и покуривать, а мне интереснее было возиться с малышней и заниматься спортом. Полное среднее образование получил в школе поселка Фоминского, расположенного в 20 км от Сорово. Жить пришлось в интернате, и это был первый трудный опыт самостоятельности. Именно тогда у меня появилось прозвище «Профессор», которое, видимо, оттеняло степень моей успеваемости в классе. Отец подарил мне 24-томную энциклопедию, и с той поры я действительно авторитетно отвечал на любой вопрос. Отскакивало только так!

Никаким шпанистым или хулиганистым я не был, на проделки не тянуло, они казались никчемной глупостью. Впрочем, от мамы мне за домашние провинности перепадало, а отец так ни разу за всю жизнь и не поднял на меня руки. Несмотря на то, что с малолетства был крепким парнем, драться я не умел — не мог себе представить, как это можно ударить человека? Поэтому мне от хулиганов доставалось. Придешь на танцы, нарвешься на грубость с кулаками — и домой. Слабаком не был, но пересилить себя не мог.

Руки-то помнят!

Мама работала медсестрой. Сколько себя помню, у нее болело сердце, и мое сыновнее сострадание сложилось в желание стать хирургом, лечить людей и быть им полезным. Отец такой выбор одобрял: лечить — дело полезное, нужное и почетное. В СССР людей вообще воспитывали так — в семье, в школе, в коллективе: живи, трудясь на общее благо. Это было круто и правильно.

Отец как-то удачно запугал меня армией, наставляя не терять времени и получить высшее образование. Мечтая о профессии врача, я решил поступить в Архангельский мединститут. Проходной балл на лечебный факультет был куда выше, чем на стоматологический. Решив поступать наверняка, я выбрал именно «стомат», хотя баллов по итогам вступительных экзаменов с лихвой хватило бы и на большее.
Профессию представлял себе крайне смутно, но овладел ею так, что по сей день с полным правом считаю себя врачом-стоматологом. Сейчас, бывая на приемах, интересуюсь материалами, инструментами, медикаментами, понимая, что все по-прежнему решают талант, навык, знание. Руки помнят, не сомневайтесь!

Бездомье

Поступив в АГМИ летом 1975 года, я по студенческой традиции съездил с ребятами «на картошку» в колхоз и вернулся в Архангельск. Жить было негде. Добиваться места в общежитии у деканата как-то стеснялся. Помню, приду, напомню о себе — мне что-то пообещают порешать, обнадежат на словах и так — до бесконечности. Короче говоря, три недели я прожил, как бомж, на Архангельском железнодорожном вокзале.

Днем ходил на лекции в институт, занимался до самого закрытия анатомического отделения, до позднего вечера, потом шел на вокзал, читал, сидя на лавке, на ней же и спал до утра. Быт, как понимаете, никакой. Поэтому на курсе среди ребят я тогда отличался не самым чистым медицинским халатом и шапочкой — негде было постирать их.

Милиционеры при вокзале меня не трогали, не гоняли и называли Доктором: ситуация моя была понятной и в общем-то безобидной — временные трудности.

Через месяц ребята из группы позвали меня к себе жить «на крышу». Они снимали мезонин в одном из частных домов в «шанхае» за швейной фабрикой. Приютили, и я стал в их компании третьим, обретя наконец какой-никакой кров. Через три месяца после поступления решилась проблема и с местом в общаге — выделили койку в «деревяшке» на Пятой улице у магазина «Северный».

Студенческий рубль

На помощь финансами от родителей рассчитывать было бы не по совести — мои сестры тоже учились. Решил, потерплю, что-нибудь придумаю. Получал повышенную стипендию — 60 рублей. Жить можно!

С первого курса устроился посменно работать дворником сразу в двух детских садах. Отец — мудрый человек — снабжал меня посылками с тушенкой, салом, ягодами, сушеными грибами. Собрал бригаду товарищей, и мы подрядились ночами разгружать баржи и вагоны. На раз выходило порой по 40 рублей, но давались они тяжким трудом, когда работали на перевалке картошки. Самым приятным грузом были фрукты: кроме денег, давали еще и с собой.

Первые солидные деньги заработал в заполярном стройотряде: 2000 рублей за сезон — зарплата советского инженера за полтора года. Трудились на Варандее и в Амдерме. Делали все, что придется — возводили котельные, разгружали плашкоуты, ставили фундаменты под жилье, тянули теплотрассы. Специальности осваивали на ходу, глядя на тех, кто умел и знал: показал — научил. Эти строительно-первопроходческие навыки не забылись…

 

Дерись, не бойся! 

На первом курсе института я был поначалу таким, каким приехал в Архангельск — скромным и застенчивым парнем из глухого леспромхоза. Но, видимо, еще не знал всей глубины своего характера. Когда среди студентов началось традиционное распределение общественной нагрузки, все «портфели» на курсе охотно разобрали мои новые однокашники. Я проскромничал, промолчал, а когда на уровне факультета началось аналогичное распределение ролей, меня буквально вытащили, поручив быть начальником добровольной народной дружины всего института, физоргом факультета и командиром ССО.

Контакты были замкнуты правильно. Когда попадаешь под груз такой ответственности, уже поневоле надо развернуть плечи и научиться драться. Ты же не староста курса, а начальник ДНД: будь любезен, если придется, уметь применить силу… Что ж, записался в секцию бокса и научился правильно пользоваться кулаками. Кроме того, играл за сборную АГМИ в волейбол, баскетбол, теннис, выступал в традиционных майских легкоатлетических эстафетах.

Дворник-стоматолог

Студенты-медики говорят так: «Сдал анатомию — влюбляйся, патанатомию — встречайся, сдал «топочку» — женись!» Топологическая анатомия человека у врачей чем-то сродни сопромату у инженеров… Это предмет у нас вел профессор Роберт Николаевич Калашников, который был настолько уверен в моих познаниях, что освободил меня от сдачи экзамена по этой дисциплине, поставив оценку авансом. Я действительно знал и любил профессию стоматолога, став, как говорят, неплохим врачом. А женился на четвертом курсе. Всему свое время…

Распределившись в 1980 году, стал работать в 53-й гарнизонной стоматологической поликлинике у стадиона «Труд» в Архангельске. Вскоре я стал весьма востребован у моих пациентов, среди которых было немало уважаемых личностей архангельского бомонда. Они были довольны моей работой.

Помочь был готов в любое время суток. Памятен случай, когда подростку-хоккеисту клюшкой выбили с корнем восемь зубов. Беда: надо срочно сделать все возможное! Был уже вечер, когда мы с отцом парнишки поехали на стадион и с фонариком отыскали эти зубы на льду. Потом до двух часов ночи я работал с мальчишкой и его челюстями. Все кончилось вполне благополучно — кости срослись, зубы прижились…

Надо ли говорить, что такая добрая молва бежала далеко впереди? С одной стороны, я хорошо, на совесть делал свою работу, а с другой стороны, в клинике у меня были опытные учителя, сплоченный коллектив, отличное оборудование и хорошие пломбировочные материалы. Мне нравилось лечить зубы, делать импланты, заниматься протезированием. Работал от души, с удовольствием, на совесть, и потому получалось качественно — на десятилетия.

Врачам платили немного — оклад 110 рублей, доплата за заведование отделением — 10 рублей. Молодой семье требовались деньги на обзаведение — построить быт, уклад, будущее. На улице Свободы снимали комнату в коммунальной квартире с печным отоплением и вечным троеборьем подобного жилья: вода-дрова-помои. Я продолжил карьеру дворника и, проработав десять лет врачом-стоматологом, все эти годы продолжал мести двор и бороться со снежными заносами на двух участках — возле городской СЭС и у стадиона «Труд». Затемно брался за лопату, утром — за бормашинку. Халтурить приходилось по-черному, без продыху и остановки, хватаясь за любую подработку. Весной сбрасывал снег с крыш, летом красил дома… Как бы я ни старался, а денег все равно не хватало. Бесконечная нищета, как ни крои семейный рубль.

Одним из первых в Архангельске решил открыть частный стоматологический кабинет, найдя для него место на самой южной окраине города, где-то в районе Жаровихи, получив предметный урок логистики. Никто ко мне туда не поехал. Это был первый бизнес-опыт, хоть и с отрицательным результатом…

Вместе с моей первой женой Галей, Галиной Николаевной, мы прожили вместе 20 лет. Благодарен ей за эти незабываемые молодые годы, полные радостей и трудностей, обретений и потерь, испытаний и радостей. Галя подарила мне моих первенцев — Полину и Даниила. Тогда мы еще не сомневались, что всегда будем вместе…

Безнадега, или Все к лучшему!

В двадцать пять лет я как-то впервые посмотрел со стороны на свою жизнь и поразился беспросветной безнадеге, в которой я завяз плотно и, казалось, навсегда. Мы с женой, с тяжело больной бабушкой Полей и маленькой дочкой Полиной жили на съемной квартире. В Сорове парализовало маму. У папы случился инфаркт, и к тому же после перитонита ему удалили две трети желудка. На первом курсе забеременела младшая сестра и переехала жить к нам. Дочку никак не удавалось устроить в детский сад…

Домашний мир был тесен и оптимизма не внушал: диван-раскладушка, телевизор, старый шкаф, матрасы на полу, ребенок в коляске — и каждый квадратный метр комнаты чем-то занят. Деньги таяли быстрее, чем я успевал их зарабатывать. Соседи уже перестали давать в долг «до получки». Это был какой-то бег в колесе, без начала, конца и результата.

Я выдержал, выстоял, не сдался в этот тяжкий период жизни, когда был единственным работником в нашей большой семье, мертво сжатой угрюмыми обстоятельствами. Не опускал руки и верил, что выбьюсь в люди, как говорили встарь. Но только время изменило житейский расклад, когда отмучилась бабушка, когда подросла Полинка, когда я, дворник с восьмилетним стажем, получил квартиру от тыловиков КЭЧ… Я еще, конечно, не знал, что придет время, когда смогу купить жилье всей своей родне, нуждающейся в крыше над головой.

 Коммерческая жилка

Окончив АГМИ, где была военная кафедра, я получил начальное офицерское звание. Через три года — следующее, и таким образом к концу военной карьеры в поликлинике мне «подошли» большие полковничьи звезды с двумя просветами на погонах. Я решил перейти на более оплачиваемую работу начальником медсанчасти атомной подводной лодки, но для этого требовалось пройти шестимесячную практику общей хирургии.

Осваивая новую квалификацию, как-то случайно у приятеля посмотрел видео. Тогда это было в диковинку. Видеомагнитофон равнялся по цене автомобилю, а то и квартире в Архангельске. Советское время еще не закончилось, а новая эпоха с ее правилами еще не началась, поэтому перед каждым лежала масса возможностей для творческой самореализации. Мне пришло в голову устроить коммерческие видеосеансы в госпитале.

Тематика фильмов — классическая для той поры: восточные единоборства, боевики, ужасы, молодежные комедии. В то время я так насмотрелся кино, что не гляжу фильмы до сих пор — они скучные и насквозь понятные…

Для быстрого и легкого заработка в госпитале сошлось все. Зрителей — масса, помещение есть, видеомагнитофон, цветной телевизор и записи попросил на время у товарищей. На сеанс приходило по триста человек. Выручка была сумасшедшая при нулевых вложениях… Через два месяца приобрел собственный видеомагнитофон с телевизором и продолжил развивать инициативу. Потом это стало распространено повсеместно — в каждой подворотне по видеозалу, но я успел сделать стартовый капитал для бизнеса и купил младшей сестре кооперативную квартиру. Самое главное — во мне проснулась разворотливая коммерческая жилка, о которой даже и не подозревал.

 «Титан»

Бросать стоматологию ради такого заработка я и не думал, совершенно разумно разделяя серьезную профессию и увлекательно-веселую «шабашку». Тем более, что отец мне сказал жестко и определенно: «Я тебя, сын, не на киношника учил». И тем самым только подтвердил мои мысли. Папа вообще был и остается для меня примером, наставником в бесценной науке жизни — уважать людей. Показательно, что к старшему брату и к своей маме он всегда обращался исключительно на «Вы». У него никогда не было врагов — он дружил со всеми, от работяг до начальства, вел честную трудовую жизнь и был человеком особой стати. Обмануть отцовские ожидания мне совершенно не хотелось.

Частная стоматологическая практика не задалась. Куда вложить стартовый капитал, в какое русло направить свою энергию? Ответы были очевидны: чем же еще заниматься в Архангельске, как не лесом? Край наш — лесной, а все технологии и логистику отрасли я видел своими глазами с детства. Вырос в этом деле! Благодарен директору Вилегодского, а затем Луковецкого ЛПХ Юрию Трофимовичу Мамонтову, дружившему с моим отцом, настоящему хозяйственнику и мудрому профессионалу, который помог мне правильно увидеть лесную тему и начать самостоятельные поставки древесины на ЦБК. Неслучайно и символично именем Юрия Трофимовича в 2016 году был назван речной буксир флотилии ГК «Титан»… Первый вагон древесины, выделенный под честное слово, мне удалось отправить на АЦБК при помощи Мамонтова, потом — второй, третий… И вот уже отгрузили с товарищами по бизнесу целый состав, а уже потом наладили поставку балансов на Котласский и Соломбальский ЦБК. Так осенью 1990 года родилась компания «Титан».

Название появилось случайно. Нет смысла искать в нем некий скрытый мессидж. Это всего лишь название, за которым явственна только реальная команда, с которой позже началась новая история Архангельского ЦБК.

Поначалу «Титан», несмотря на свое амбициозно-масштабное название, помещался в двух комнатах строительного общежития на Павлиновке, будущем Троицком проспекте. За три рубля сделали печать — и вперед! Мы уже представляли, как и где можно зарабатывать. К этому времени о «Титане» можно было уже говорить во множественном числе — сложилась команда энергичных, порядочных, дерзких и деятельных ребят, каждый из которых не был профессионалом в новом деле — стоматолог, капитан дальнего плавания, офицер-отставник, школьный учитель… Они задали тон нашему бизнесу. На смену тем, с кем я начинал, например Евгению Лобанову и Сергею Павловичу Козлову, пришли десятки других людей, каждый из которых оставил свой след, сложив уникальную кадровую школу «Титана». С десятилетиями состав моей команды менялся, но это был эволютивный процесс, связанный с ростом и усложнением бизнеса. В него ныне приходят более прагматичные ребята с глубокими экономическими знаниями, более жесткие как менеджеры, компетентные, честные, трезвомыслящие…

В самом же начале мы сумели правильно среагировать на ситуацию в леспроме: отрасль разваливалась вместе со страной, нарушались привычные, отработанные взаимосвязи концерна «Северолес». Леспромхозы оказались в отрыве от гигантов лесоиндустрии. Все привыкли работать в единой системе и, став удельными феодалами, оказались не способны заполнить вакуум снабжения и сбыта. «Титан» вошел в это пространство, налаживая новые связи и потоки. Поставляли хозяйствующим субъектам ЛПК древесину, мазут, уголь, продукты, технику и многое другое. Конечно, бартер — это далеко не признак системной работы, но в условиях разгрома государственной экономики он оказался вполне подходящим методом ситуативного решения.

Начав внешнеэкономическую деятельность, мы быстро стали, как тогда говорили, «настоящими», долларовыми миллионерами. Дело в том, что, когда предприятия перестали платить нам, мы были вынуждены искать сбыт деловой древесины за рубежом. Подобного опыта у нас не было. Поэтому за советами и консультациями мы обратились в архангельский филиал объединения «Экспортлес». Когда эта структура развалилась, ее знающие и опытные специалисты пришли к нам на работу в экспортный отдел, который возглавлял Антон Владимирович Лойтер.

В жизни Антоша был, конечно, парнем не без русского греха, за что я, вконец осердясь, его как-то даже поколотил, но он бесподобно генерировал оригинальные и смелые идеи. Уникум! Половина из них шла в корзину, а три—четыре из десятка обретали жизнь. Это было просто здорово! Потеря Антона до сих пор невосполнима для нашей команды. Я словно лишился правой руки…

Словом, дела у «Титана» шли по нарастающей, а на отрасль надвигался крах. Лесорубы кинулись свободно торговать пиловочником на экспорт, а на «свои» лесозаводы не давали ни бревна. В область просто хлынуло иностранное жулье, наживаясь и обманывая. Лес экспортировали за границу в обмен на продукты и промтовары — на телевизоры, холодильники, видео- и бытовую технику. Новой техники или оборудования не покупали ни гайки. Все как с ума сошли. Закономерно, что лесоиндустрия рухнула — она должна производить и воспроизводить, а не потреблять. Развал системных связей и ложные приоритеты сыграли с нашей отраслью роковую роль, предопределив следующий этап агонии ЛПК.

В Архангельской области на тот момент было тридцать лесозаводов. И они останавливались один за другим — пилить было нечего, сырье по дешевке безоглядно продавалось за рубеж. С одной стороны, было горько и обидно, но в то же время я понимал, что пришла пора больших возможностей и надо смотреть вперед. В это время мы продолжали наращивать объемы «давальческого сырья» для Архангельского, Соломбальского и Котласского ЦБК. Вскоре предприятия перестали платить за сырье деньгами, и мы стали брать у комбината натурой — целлюлозой и картоном. При этом, как слепые котята, тыкались с этой продукцией, не зная, куда ее продать.

Мы пригласили в «Титан» специалистов из таможни, из Экспортлеса, Северного морского пароходства, набирая под новую тематику обойму опытных кадров. Большую помощь в организации экспортных операций оказала Тамара Кузьминична Попова. Да, тогда мне повезло с людьми! Я чувствовал их, понимал и доверялся им почти без опасений — настоящие профи, испытанные таланты, закаленные трудяги стали костяком экспортного, валютного, товарного, продовольственного и коммерческого отделов компании «Титан». Мы стремительно и крупно выходили на новый уровень.

 Точка опоры

Комбинат меж тем в 1997 году находился на грани полной остановки. Генеральный директор АЦБК Геннадий Аркадьевич Гусев объявил: «У нас 400 миллионов долларов долга. Комбинат разорен. Еще не родился человек, который сможет поставить его на ноги». Это прозвучало как приговор индустриальному гиганту. Его похоронили заживо вместе с людьми.

Впереди явно маячило банкротство и канитель государства с проблемным наследием, лопающимся от сумасшедших долгов. Предприятие к тому времени являло собой конгломерат из 13 дочерних акционерных обществ, которые неплатежами ухудшили финансово-экономическое состояние комбината. Трудовой коллектив общей численностью почти 12 000 человек уже почти год не получал зарплату. Гарант новодвинского бюджета имел огромные задолженности и по налогам всех уровней. «Титану» АЦБК не платил тоже: давно и очень много.

В этой ситуации я предложил кредиторам комбината объединиться, чтобы постараться спасти наши деньги. Нужен был эффективный и правильный рычаг воздействия. И я его нашел. В ходе приватизации АЦБК 20-процентный пакет его акций за 4,9 млн долларов купили три западных инвестора — немецкие компании Conrad Jacobson и Jurgenson Papier und Cellstoff и австрийская компания Wilfried Heinzel AG. Влиятельные западные акционеры видели перспективу возрождения и развития АЦБК. Удивительно мудрой и твердой оказалась позиция доктора Хайнца Циннера, доктора Дитера Веховски, директора компании Jacob Jurgenson Papier und Cellstoff Врольда Эмиля Вролдсена, к сожалению, ныне покойного, и других уважаемых акционеров, которые доверили мне в управление свои пакеты акций. И не только! Ценю помощь моих авторитетных наставников в бизнесе, ставших и терпеливыми учителями в изучении искусства управления современным холдингом. В этом доверии старших товарищей я обрел точку опоры.

На грани

Состоялось собрание акционеров АЦБК, на котором в 1997 году поменяли руководство комбината. Я возглавил его, но не до конца понимал — что делать дальше? В такой ситуации мы фактически закрыли компанию «Титан», оставив минимум сотрудников, и перешли на Архангельский ЦБК, фактически создав новую команду, нацеленную на возрождение предприятия.

Столкновение с реалиями комбината меня не обрадовало. Мои представления о производстве были примерно такими: целлюлоза — белая, картон — серый. Все. Но пока требовалось проявить себя в другом — получить определенную свободу действий в крайне жесткой ситуации множественных ограничений. Словом, куда ни кинь, всюду клин. Я понял, что попал в жесткий переплет, и причем в довольно свирепых обстоятельствах.

Встретился с председателем архангельского Сбербанка Александром Михиным, договорился перевести в банк счета АЦБК, попросив простить нам штрафы и пени по заводским кредитам. Михин мне поверил, и мы его доверие оправдали. Но ситуация становилась с каждым днем, с каждым часом все ужаснее, словно мы катились по склону, а он становился все круче и круче, становясь обрывом в пропасть. Кредит терпения иссякал, начались забастовки, зарплаты не было, ударили небывалые морозы, поставки топлива прекратились, железная дорога остановила отправку нашей продукции. Ситуация — хуже не придумаешь.

 

Перелом

Как бы я ни метался, как бы ни билась за комбинат моя команда, однажды, как в тяжелой болезни, видимо, наступил критический момент, определяющий исход. В тот день железная дорога за неуплату услуг блокировала движение наших вагонов с продукцией и топливом. Мы к этому моменту практически остановили комбинат. Ни мазута, ни угля не поступало. ТЭЦ, питающая завод и Новодвинск, еле теплилась. Я позвонил справиться об оставшихся запасах топлива. Мне ответили: «На бирже уголь с площадок гребут подчистую, в ковше — уголь пополам с землей». Зверские морозы под минус 40 градусов при отсутствии тепла в домах грозили катастрофой. Когда замерзает подъезд — это ЧП, когда размораживают дом — уголовное дело, а когда такое случается с целым городом — это катастрофа. Хуже войны. Как говорится, расстрелять мало… Я уже кожей чувствовал, что такой кошмар — дело пары дней и счет шел на часы.

Никакие телефонные звонки ни в администрацию области, ни в мэрию, ни в Москву не помогали. Мы отправили срочные телеграммы о бедствии в адрес Президента РФ Бориса Ельцина, премьеру страны Виктору Черномырдину. Без ответа. Такая ситуация была по всей стране. Как говорится, «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Что делать в таком, казалось бы, отчаянном положении?

Глядя из настоящего на двадцать лет назад, я знаю, что сейчас не взялся бы за реанимацию почти убитого АЦБК. Кто я был на самом деле? Чистой воды коммерсант: «купи-продай». Не технарь и не производственник. В лучшем случае — администратор, перед которым стояла рациональная задача спасти свои деньги.

В той ситуации любой здравомыслящий управленец не сомневался бы ни минуты — комбинат обречен. Но знаете, ребята, все-таки есть такое шикарное понятие — «повезло». И повезло нам здорово. Рассчитывая только на себя и свою команду, я на секунду забыл о таком мощном ресурсе, как люди Архангельского ЦБК.

Именно коллектив комбината, по большому счету, решил судьбу своего предприятия. Именно эти двенадцать тысяч человек дали понять, что они — не рабы, они — надежда, опора и душа завода, его становой хребет.

Трудовой коллектив, терпя лишения на грани бедствия, целый год работал без выдачи зарплаты, без денег. Год, целый год! Честно, дисциплинированно, производительно — безупречно. Дух оказался крепче невзгод.

В той тяжелейшей ситуации собрал трудовой коллектив и честно, глаза в глаза сказал: «Я разорен — завтра мы начнем замерзать. На ТЭЦ — забастовка. Производство на грани остановки. У меня два пути. Либо я все брошу и уеду, потеряв честь, совесть и уважение. Либо вы поверите мне, и вместе мы все наладим. Других предложений у меня нет. Решайте…»

Люди мне поверили. Это был самый ценный, рискованный и ответственный кредит в моей жизни.

Комбинат зацепил меня по-настоящему — его люди, их глаза, полные веры и упорства, их неоспоримое чувство долга и справедливости, их корневая правота в праве на будущее… Я дневал и ночевал на заводе, не вылезал из цехов. Люди видели, как я работаю — свет в окне не гас порой круглые сутки. Случалось, спал в рабочем кабинете прямо на полу, часа по два-три, не больше: устал, умылся — и за дело! Секретари и охрана стояли по сменам. Я же вкалывал в режиме 24х7. Иначе ничего бы не получилось.

Несмотря на свой горячий, крутой характер, все пропускал через себя. Мог наорать, мог сгрубить, вставить по полной программе — не из хамства, а дела ради: знаю, что это такое — рвать свою душу за других. Часто вежливая убедительность не работает так, как действует короткая и сильная риторика, доходчиво сопрягающая крепость емких слов. На стройке, в армии и на производстве такой стиль имеет абсолютное право на жизнь. Это неправильно, хотя и действенно.

Я не жалел себя и не собирался жалеть свою команду. Это как пружина, которую сжимаешь и сжимаешь до бесконечности, пока не потечет металл… Через три месяца такой гонки, в ноябре 1997 года, у меня сдало сердце — здоровье не беспредельно. Инфаркт. Поехал к заведующему кардиореанимацией Сергею Заволожному. Сделали ЭКГ: «Поздравляем! У вас инфаркт». Я понимал, что в моем возрасте это приговор. Как ни странно, такая определенность меня успокоила. Честно отбыл в реанимации три недели — и снова в бой! Таблетки какое-то время таскал в кармане, а потом выкинул: некогда болеть.

АЦБК продолжал выпускать продукцию. Молодая команда генерировала нестандартные и успешные идеи. Учились на ходу, спали мало, работали много. Руководители банковских структур и железной дороги пошли на новые договоренности. Профсоюз стал нашим верным соратником в возрождении завода. В той ситуации важно было хоть немного двигаться вперед, чтобы не упасть. Самое главное, что мировая цена на целлюлозу пошла вверх. Курс валюты тоже дал скачок, и в итоге цена нашей продукции в 1998 году выросла вдвое. Новодвинск из мертвого моногорода стал превращаться в индустриальный «клондайк».

Комбинат заработал ритмично. Выдача зарплаты стала регулярной, заработки выросли. Я дал честное слово, что при мне задержек с деньгами не будет, и обещание это, несмотря на первоначальный скепсис сторонних наблюдателей, сдержал…

Преобразования были многоуровневыми и разномасштабными, но — предельно эффективными. Работа шла по всем направлениям одновременно и без остановок. Износ оборудования АЦБК в конце 90-х достигал 87 процентов. Мы закрыли сульфитную варку, начали закупать новую технику и оборудование, собирая ресурсы под единое начало, консолидировали пакет акций АЦБК и акции двадцати леспромхозов, персонал получил стильную униформу, возродили традицию трудового соревнования подразделений и цехов. Стимул был убедителен: за первое место — автомобиль, за второе — десять холодильников и за третье — десять телевизоров и так далее. В Новодвинске сдали в эксплуатацию новый бассейн, отремонтировали Дом культуры, в городе расцвела общественная и спортивная жизнь.

Как-то мои друзья-банкиры, подъезжая к предприятию, увидели его унылый вид и мрачно пошутили: «Ну у тебя и крематорий!» Да, парадный фасад выглядел мрачно и угрюмо. Вскоре мы обновили внешний вид главного офиса, который теперь задавал правильное, светлое настроение людям, идущим на рабочую смену. Получилось ярко, броско, оптимистично. Журналисты иронизировали: «Владимир Ярославович, что будет на фасаде? Ваш профиль?» Меняя внешний вид комбината, благоустроили газоны и автостоянки. Несложный маркетинговый ход с небольшими затратами дал максимальный эффект. Порядок, чистоту и комфорт теперь наводили на комбинате повсюду — от цехов до туалетов, от раздевалок до рабочих мест. Внешние изменения становились частью сознания каждого работника АЦБК, рождая радость и гордость за родное предприятие. Все технологические процессы были автоматизированы и компьютеризированы, управление стало осуществляться дистанционно.

Комбинат полностью поменял мое мышление, перекроил мои представления о корневых вещах. Завод возрождался на глазах, и вместе с ним я тоже рос — искренне работал, строил, ошибался, творил, пробовал, хвалил, ругал и сострадал… Через год я понял — мы выжили. И прорвались в будущее.

 

Молодые львы

Занят я был плотно, донельзя. Поесть? Некогда-некогда! Не завтракал и не обедал: кофе, кофе и еще раз кофе. Все на ходу и на бегу. Всегда голодный и деятельно-злой, на рабочем взводе. Такое состояние очень хорошо помогает движению дела. Но один — в поле не воин. Даже стартовая команда была не в состоянии закрыть всю тематику стремительно растущего бизнеса.

Обычно при случае я любил поговорить о заводе с главным механиком Борисом Матвеевичем Ценципером. У нас с ним в парке возле новодвинского ДК была любимая скамеечка для таких разговоров. Тут нам никто не мешал. Поэтому в тишине мы обычно обсуждали что-то особо мудреное для меня. Помню, думая о кадрах, я спросил совета у Бориса Матвеевича: «Подскажи, как быть?» Он посоветовал обратить внимание на Владимира Белоглазова и Николая Костогорова, которые вскоре были назначены на должности генерального директора и главного инженера ЦБК…

Несмотря на поддержку мастеров старшего поколения, я понял, что очень и очень скоро мы встанем перед кадровой проблемой, которую следовало решить путем привлечения молодых, талантливых, увлеченных. АЦБК был великолепной практической площадкой для завтрашних специалистов, которые пока еще учились в архангельских вузах. Требовались ребята, искренне преданные делу.

В 90-х подрастающее поколение массово ориентировали на сугубый индивидуализм, на мгновенный достаток, взятый по-волчьи, на рывок, на безоглядное потребительство. Наше производство требовало иного подхода к работе — порядочности, честности, глубоких знаний, чувства локтя, осмысленного коллективизма и умения работать в команде. Конечно, я старался воспитывать молодежь комбината только личным примером. Это действовало безотказно — люди заводились на самоотверженную и азартную работу.

Молодежь обычно не воспринимает опыт старших. Зря! Я всегда старался слушать и слышать своего отца, жившего по принципам порядочности и уважения к окружающим. Он не мог дать мне профессиональный совет, но зато неоценимы были его житейские подсказки, основанные на глубоком знании людей. Разговоры с папой на серьезные темы были тяжким, но полезным испытанием. Наверное, только поэтому я сумел грамотно заработать свой стартовый капитал и правильно распорядился им в новой экономической ситуации. Не проел, не профукал, а заработал на свое будущее. Современная молодежь более встроена в свою информационно-техногенную эпоху, широко осведомлена, но ей при этом не хватает обыкновенного жизненного опыта. С этой горки все видно гораздо лучше — и торные пути, и тупиковые тропинки. В жизни каждый волен плутать в поисках своей судьбы, а вот на производстве такого быть не может — воспитание молодежи здесь должно быть поставлено в жесткие рамки прагматизма.

В отношении кадров я нашел понимание и поддержку у ректорского корпуса Архангельска: Владимир Булатов, Олег Соколов, Альберт Сметанин и Павел Сидоров были в восторге от моей идеи присуждать двадцать стипендий лучшим студентам вузов с тем, чтобы в будущем пригласить их на работу в команду АЦБК. Не отставал от науки и я сам. Летом 2000 года защитил кандидатскую диссертацию, а в конце декабря 2004 года в Московском государственном университете леса — докторскую диссертацию по теме «Управление формированием и устойчивым развитием лесопромышленных корпораций Российской Федерации». Базовым материалом для этого труда, исследовавшего в том числе и специфику вертикально-интегрированных структур в отрасли, стал опыт компании «Титан». Мои научные выкладки работают до сих пор, напитавшись реалиями формирования сырьевой базы, работы лесопильных производств, практикой глубокой переработки древесины по вертикали и горизонтали. Некоторое время я работал профессором в Поморском университете на кафедре менеджмента, многое перенял у легендарного преподавателя экономики Яноша Ференцевича Молнара, основателя Института экономики, финансов и бизнеса. Преподавание стало для меня инструментом отбора лучших из лучших в вузе. Эта молодежь должна была образовать кадровую основу дела.

Так оно и стало. Сегодня в команде АЦБК работают настоящие профи, закаленные, прошедшие огонь, воду и медные трубы трудных лет. Каждый — личность, каждый — имя в отрасли…

Мы сознательно вкладываем деньги и силы в среднее техническое образование, готовим кадровую смену нынешнему коллективу АЦБК, работая в контакте с администрацией области и мэриями городов. Молодежь для нашей отрасли требуется воспитывать, учить, закалять и наставлять должным образом. Нашеглавное достояние по-прежнему — люди.

Ровно одно сожаление

Павел Николаевич Балакшин, который в свое время растил и пестовал АЦБК в качестве генерального директора предприятия, на посту архангельского губернатора крайне переживал за судьбу своего индустриального детища. Как руководитель субъекта Федерации он выдержал страшное время, когда в области все висело ни на чем. Помочь из центра ему не мог никто, а в самом регионе народ спасался, как мог. Ресурсы на латание дыр выскребали буквально ногтями. Вспомнишь — вздрогнешь…

Анатолий Антонович Ефремов был человеком другой поковки и иного характера: его насколько боялись, настолько и уважали. Тоже очень сильный губернатор с мощной харизмой. Его рыжая шевелюра и борода тогда были едва ли не брендом Архангельской области, и уже издалека было понятно, что у главы региона — огневой, пламеносный характер.

Помню, как Ефремов в сердцах запретил своим чиновникам ехать на открытие Подольского филиала ОАО «Архбум», где мы построили производство по выпуску гофрокартона и гофроупаковки. Ефремов был свято уверен, что этот завод должен был стоять в Мезени. Я понимал его как губернатора, но категорически не соглашался с вопиющим логистическим нигилизмом и желанием поставить сани впереди лошади…

После губернатора Ефремова случился провал в развитии региона, хотя существовала хорошая экономическая ситуация, были политические возможности для концентрации ключевых инвестиций и формирования долгосрочной перспективы развития края. Те тревоги и разочарования, которые мы пожинаем, — результат потери времени, отпущенного для рывка вперед. Сегодня ситуация на подъеме, наполнена энергией и инициативами, но они сработали бы гораздо эффективнее десять лет назад, а не сейчас, в период кризиса. Отдельное слово благодарности хочу сказать архангельскому губернатору Игорю Анатольевичу Орлову, который много времени, сил и внимания уделяет возрождению и модернизации лесопромышленного комплекса региона. Его поддержка продуктивна и ощутима, что мы видим на примере приоритетных инвестиционных проектов АЦБК и Лесозавода 25.

О чем сожалею, думая о том времени? Зря снял свою кандидатуру на выборах губернатора Архангельской области в 2004 году. Думаю, регион пошел бы тогда по другому пути развития, без потери времени и ресурсов. Команда «Титана» смогла бы привлечь на Север решающие инвестиции, крупные компании и масштабные кадры.

Да, мы смогли сохранить и модернизировать часть архангельских лесозаводов, но их число могло быть больше, а суммарный эффект проявиться на более высоком уровне. Вывод здесь только один: не надо ничего бояться и не надо жалеть себя там, где требуется всего лишь идти вперед в поисках идей, людей и средств. Мир производства открыт к сотрудничеству. Те, кто способен аккумулировать лучшее и реализуют свои идеи в формате мечты, создают современный контур отрасли. Владимир Буторин и его команда ГК «УЛК» доказали перспективность такого подхода: дерзнули, сделали, смогли — молодцы! Меня это только радует.

Десница Патриарха

Незабываемыми в те годы были мои встречи с Патриархом Московским и всея Руси Алексием II, который часто навещал Север, свои любимые Соловки. Особо запомнилось патриаршее приглашение к нему в дом, где Святейший принимал меня в своих покоях. Отправляясь на встречу, я больше всего боялся опоздать в патриаршую резиденцию в Переделкино. Помню, что долго думал о подарке для великого человека и решился наконец явиться в гости с иконой святого Николая Чудотворца, выполненной из мамонтового бивня.

Конечно, в тот день мне было приятно ощутить на своей груди орден «За благодеяние», которым отмечают людей, внесших большой вклад в восстановление культурно-исторических памятников, ценностей православия и возрождение русских традиций. Но больше всего мне запомнились руки Алексия II. Я почему-то ожидал, что это будут этакие изнеженные ладони, но у нашего Патриарха оказалась крепкая и сильная рука энергичного мужчины. Настоящая десница! Меня это поразило до глубины души так, что я мгновенно ощутил ударный прилив сил, радости и воодушевления. Прежде, общаясь со священниками, никогда не испытывал ничего подобного…

Эта встреча воодушевила меня на развитие нашей традиции корпоративного меценатства. Благотворительная деятельность уже более двадцати лет является одним из главных направлений политики социальной ответственности Группы компаний «Титан».

Империя АЦБК

Мы успели вовремя подхватить гибнущий комбинат и начать его модернизацию. Убедительным доказательством тому судьба Соломбальского ЦБК, чье перевооружение началось с запозданием и закончилось крахом завода.
Архангельский ЦБК 1997 года и современный комбинат — это две стороны Луны. Мы вложили в него более 1 миллиарда долларов, создав современное, высокопроизводительное, экологически чистое производство мирового уровня.
Архангельский ЦБК первым в России в середине 90-х годов со своими партнерами из ГК «Титан» создал вертикально-интегрированную структуру, в состав которой вошли лесозаготовительные, лесопильные предприятия и целлюлозно-бумажный комбинат. Такая интеграция от пня до производства готовой продукции, предотвратила разрушение кооперированных связей в переходный период, помогла остановить молох кризиса в лесном комплексе России и выйти на путь его развития.
Мы следуем приоритету государства по глубокой переработке древесины на территории России, мы снижаем экспорт целлюлозы и картона, направляя их на производство продукции с высокой добавленной стоимостью.

Помню, во время рабочей поездки в Архангельск глава государства спросил меня: «Почему около комбината такой запах?» Я объяснил, что это пахнет метилмеркаптан. В 2002 году у АЦБК все еще имелись большие долги, технологии менялись по остаточному принципу, экологическая политика на производстве делала свои первые шаги. Тогда я пообещал исправиться. Спустя полтора десятка лет экологические программы, реализованные на комбинате, стали для отрасли образцовыми и показательными. Генеральные директора АЦБК — Владимир Белоглазов, Дмитрий Зылев — и наши западные акционеры вложили большие деньги в экологическую модернизацию производства, и менеджмент предприятия справился с этой задачей. Сегодня Архангельский ЦБК на карте Европы исключен из числа «горячих точек» экологического бедствия.

Комбинат стал точкой опоры, точкой роста для большого хозяйства ГК «Титан» — сложного, корпоративного, мультииндустриального. Основной операционной нишей АЦБК всегда являлось и является производство тарного картона и беленой целлюлозы. Сегодня Архангельский ЦБК — одно из ведущих лесохимических предприятий России и Восточной Европы, производит картон, целлюлозу беленую, различные виды бумаг, тетради. Особо отмечу, что школьные зеленые тетради — действующий бренд России. АЦБК входит в список 300 российских предприятий федерального значения и в топ-500 крупнейших отечественных компаний.
В числе наших достижений — проведение полной санации Архангельского ЦБК в условиях корпоративного конфликта, создание долгосрочной стратегии хеджа, проведение комплексной модернизации АЦБК и разработка долгосрочной инвестиционной программы (в 2000—2012 гг. в развитие компании инвестировано более 28 млрд руб., до 2021 г. общий объем инвестиций составит 15 млрд руб.). Осуществлено восстановление и развитие сбытовой концепции развития АЦБК. География внешнеторговых операций охватывает более 60 стран мира. По итогам традиционного всероссийского конкурса «Лучший российский экспортер» под эгидой Министерства промышленности и торговли РФ наш ЦБК ежегодно признавался победителем с 1998 по 2011 год.

На Архангельском ЦБК разработана и внедрена политика корпоративной социальной ответственности. На социальные программы и льготы ежегодно направляется около 300 млн руб.

Разработана долгосрочная программа, направленная на снижение негативного воздействия на окружающую среду, создание благоприятных условий для эффективной хозяйственной деятельности и условий труда. Ежегодные затраты АЦБК на выполнение плана природоохранных мероприятий составляют более 1 млрд рублей.

Крупным вкладом в развитие Севера России стало создание в регионе диверсифицированного холдинга с четырьмя ключевыми бизнес-направлениями: лесозаготовительным (9 леспромхозов), деревообрабатывающим (ЗАО «Лесозавод-25», ОАО «ЛДК-3»), недвижимость («Титан-Девелопмент», ТРК «Титан Арена») и сфера услуг (гостиница «Двина», ТК «Малые Карелы»).
Среди наших достижений также отмечу строительство в подмосковном Подольске завода по изготовлению гофротары и гофрокартона, пущенного в эксплуатацию в 2001 году. Первая очередь аналогичного производства в Истринском районе Московской области заработала в 2013 году. Ведется строительство второго этапа второй очереди этого завода. Эти предприятия — одни из крупнейших в Восточной Европе.

Мы провели комплексную модернизацию ЗАО «Лесозавод- 25» и восьми леспромхозов в Архангельской области с созданием полной инфраструктуры на территориях присутствия. И мы продолжаем расти, планируя в скором будущем запуск в Калуге первой из трех очередей самого крупного в России завода по выпуску сангигиенической продукции (тиссью), в строительство которого инвестировано 130 млн евро. Работаем в области ПИП — приоритетных инвестиционных проектов, наращивая свою сырьевую базу под планы производственного развития. Величина лесных ресурсов Архангельской области обязывает строить долгосрочные планы. 

Квинтэссенция гармонии

Красота — это не производная богатства или достатка. Она — отражение гармонии. Мне нравится создавать красоту. Оценки я слышал за последние двадцать лет разные, но справедливее всех, пожалуй, выразился Павел Николаевич Балакшин, человек авторитетный и уважаемый: «Все, что Крупчак создал, сделал, воздвиг, останется здесь, для всех и навсегда».

Знаете, как появился на свет развлекательный центр «М33»? С моего разрешения свое 16-летие дочь Полина решила отметить со своими друзьями на дискотеке в кинотеатре «Мир». В условленное время заехал за дочкой и остолбенел от увиденного. Отдыхать сюда шла вполне приличная городская молодежь, а бал здесь правила гопота. И в таком месте отдыхают дети моих знакомых? Нельзя туда пускать молодежь, но и запретить невозможно. Что делать?

Антон Лойтер подсказал мысль — создать альтернативу: построить нормальный, современный, продвинутый клуб для молодежного отдыха. Купили здание недостроенной фабрики, оборудовали ее для молодежного и семейного отдыха. Все сделали красиво и на уровне. Заведение стало топовым местом отдыха в Архангельске. Пару лет М33 признавали лучшим клубным заведением России.

Тяга к красоте подвигла меня заняться обустройством и Малых Корел, где в то время находился музей деревянного зодчества и полузаброшенная лыжная база. Народ сюда приезжал, но отдыхать было негде — ни кафе, ни удобств: чай пили из термосов, ломая домашние бутерброды на коленке. Все тут было как-то серенько, пустенько, убого, а место — шикарное.

Проект обустройства Малых Корел стал для нас социальным, без возможности извлечь моментальную прибыль. В этом нет никакого противоречия. Дело не в людях и не в идеях, а в установках. Многие хотят вложить сто рублей и сразу сорвать тысячу. Так бывает, но это неэкологичный бизнес без будущего, за которым остается только выжженная земля. Я был бесконечно рад, что духом этого прекрасного места проникся Максим Бомштейн, фонтанирующий блестящими идеями, легшими в основу туристического комплекса «Малые Карелы», где можно найти теперь все и сразу — спорт, туризм, семейный отдых в любое время года, экзотику Русского Севера и тихое место для праздников. В этом теплом месте есть живой дух и сюда искренне тянется душа…

Поверьте, красота стоит таких хлопот, забот и беспокойства. В Архангельске это можно в равной степени отнести к модернизации гостиницы «Двина», открытию первого городского супермаркета «Премьер» и к длинной линейке других проектов, вершиной которых пока является ТРЦ «Титан-Арена». Красиво, дорого, для всех. По-другому не получается…

Разбитое зеркало

Глядя в зеркало в свои шестьдесят, конечно, я вижу и морщины, и все прочее, что говорит мне о возрасте. Да, годы! Не стоит по этому поводу комплексовать и до смешного молодиться. Такова природа человека, и каждое его время по-своему прекрасно. Каждому из нас Господом написана своя книга, по которой все исполнится в свой срок — от и до, без пробелов.

К вере пришел, как и многие из нас, из-за проблем. Меня в храм привел крах моей первой семьи, которую я безоглядно променял на работу, поставив ее превыше всего. Я не был мужем с фиксированным графиком работы, с предсказуемым распорядком дня. Зарабатывал, но деньги не решали всех проблем семьи.

Совместные походы в кино, в ресторан, в театр и прочее тому подобное были мне неинтересны, тягостны. Общие темы для домашних разговоров с женой иссякли. Так мы потеряли друг друга и в конце концов расстались с Галей… Ошибка ли это? Оценивать сейчас бессмысленно. Все уже сбылось.

Оля

Начало моего нового семейного счастья было похоже на эпизод авантюрного романа. С высоты лет я могу сказать определенно, что в брак надо вступать осмысленно, как встарь говорили, по расчету. Не сугубо меркантильно, но с полным пониманием своего шага в будущее навстречу профитам и проблемам, радостям и уступкам. Это нравственный расчет доверить свою жизнь другому человеку, а чувства — замечательный бонус, приближающий пару к идеалу.

Если рассуждать в таком ключе, то во второй раз я женился по расчету. Свою будущую жену я еще не любил — я украл ее за час до свадьбы…

Я рад, что Господь послал мне этого бесценного человека. Мы созданы друг для друга, как две половины единого целого. Когда я привел к родителям первую жену, отец мой выбор не одобрил. Когда познакомил папу с Олей, он сказал: «Она тебя любит. В добрый путь, дети мои!»

Проницательный человек, он не ошибся: Оля — мой друг, мой надежный деловой партнер, жена и мать моих детей. Она — талантливо единая во всех сущностях своей натуры. Она мудрее и терпеливее меня, искренне умея любить, прощать и быть благодарной.

Мой шедевр

Характер у меня далеко не сахарный. Часто гневаюсь — это первый из всех моих грехов. Вспыльчив и не злопамятен, а с возрастом стал немного сентиментален. Бывало, разыграешься с детьми и кажется, что сам такой же малец-сорванец… Дети мои уже совсем большие. Полина давно в самостоятельном плавании. Даниил получает высшее образование в Англии. А я радуюсь, занимаясь нашей с Олей ребятней: Настя, Софийка, Ярослав и Александр.

У каждого свой характер и свои интересы, и я беспокоюсь о том, чтобы дети с первого шага выбрали верный путь в жизни. Надеюсь, они меня не подведут. Они трудятся вовсю, несмотря на юные годы, — работают над собой: учатся, занимаются языками, науками, хореографией, музыкой, спортом. Заняты плотно, по графику, с увлечением и азартом. Я рад, что им чужда лень, расслабленность и мысли о безделье.

Знаю, что мужик по жизни — должен и обязан. Это его долг — быть стеной своим близким. Но результат при этом определяет не сумма денег, а способность дать хорошее воспитание, образование, жизненный старт в самостоятельное плавание без битья о напрасные углы и скитания по тупикам. Только так молодые станут настоящими хозяевами своей судьбы, погруженными в любимое дело. Мне говорят, что, нагружая детей занятиями, я лишаю их детства. Ерунда! Я вижу их разумное и старательное отношение к жизни — они увлечены ею, в чем, по большому счету, и состоит детское счастье. Такова культура нашей семьи, где все знают цену комфорту жизни.

Семья, полная звоном веселых детских голосов, — мое самое лучшее произведение, мой шедевр. Я купаюсь и радостно барахтаюсь в этом простом, солнечном счастье. Ими полон наш большой дом, о котором всегда мечтал, ютясь с родными в одной на всех комнате…

Искренне ваш!

Возвращаясь мысленно в прошлое, я всегда отматывал времена именно к годам моей врачебной деятельности, где все было определенно и точно — школа, вуз, работа. Все остальное в моей жизни — личное творчество, реакция личности на внешние обстоятельства и возможности. Планировал — воплощал: получалось!

Результат никогда не внушал мне скуки, потому что всегда было куда двигаться дальше, несмотря на предельные трудности и подлость корпоративных войн. Казалось бы, задела уже хватает не на одну жизнь и пора бы прилечь на лавры, но — куда там: вперед, вперед, вперед! Это образ жизни, ставший частью характера.

Со мной моя испытанная команда, чьи ряды пополняются великолепной молодежью. Радостно знать, что рядом с тобой сплоченно работают топ-менеджеры Дмитрий Зылев, Валерий Кудрявцев, Александр Розбах, Виталий Баско, Дмитрий Крылов, Алексей Кудрявцев, Владимир Белоглазов, Алексей Дьяченко, Николай Костогоров, Ирина Галахова, Тимур Соколов, Василий Кныревич, а наши уважаемые западные акционеры, группы фирм Conrad Jacobson и Jacob Jurgenson вместе с доктором Хайнцем Циннером (Pulp Mill Holding) и доктором Дитером Веховски (Conrad Jacobson)помогают нам раздвигать индустриально-географические рамки деятельности. Я постоянно в деле, в походе, в бою. Только так. Ни о чем не жалею, что бы ни осталось позади — и слава Богу!

Развернув свою работу далеко за пределами территории Архангельской области, я не забываю свою малую родину. В бизнесе живу масштабами пятилетки, дальними горизонтами планирования. Как деловой человек вижу, что ситуация на Севере, начавшем свежую главу лесного ренессанса, позволяет моей команде строить, развивать, инвестировать и двигаться дальше, не оглядываясь. Лесная отрасль, богатая природными ресурсами, имеет перспективу, и она достижима.

Мы должны грамотно и дельно распоряжаться достоянием родного края, как это делали наши предки, которые не были пассивными наблюдателями жизни и активно преобразовывали мир вокруг себя к лучшему. Помнить о прошлом, жить настоящим и планировать будущее.

Я часто думаю о тех местах, куда мне хочется вернуться снова и снова. И чаще всего это — Архангельск, где начало моих корней, исток моей семьи, отправная точка моей команды и берег моих верных друзей.